Всякий раз, приезжая на малую родину на Брестчине, ходим с мамой на кладбище. Дорога недолгая: и один, и второй погосты в нашем агрогородке в четыре тысячи жителей расположены прямо в населенном пункте. И это лично мне импонирует: снижает градус таинственности места и появляющегося при его посещении холодка.

Повод для мамы — проверить, все ли там в порядке. Для меня (знаю наверняка, что в порядке исключительном) — побродить по знакомым с детства и уже новым улочкам-дорожкам, постоять у могил отца, бабушки и деда, послушать тишину, ощутить в ней себя, проникнуться бесконечностью мироздания и еще раз напомнить, что жизнь не вечна, а значит — надо радоваться каждому дню, спешить творить, любить, ценить, прощать…

Так уж случилось, что к моему полстолетию на ближайший погост переселилось едва ли не все старшее поколение нашей улицы «в 25 коров» — цифру стада знал каждый, по ней, из расчета одна рогуля на домохозяйство, быстрее всего можно было посчитать количество на улице дворов.

Соседка тетя Маня… Приготовленные ею медовики по привезенному из Германии рецепту (фашисты угнали туда 16-летней девчушкой) расходились на наших деревенских, в 300-400 человек свадьбах в считанные минуты. Рядом — муж, дядя Филипп… Отменный столяр, передавший привязанность к дереву внуку. Меня маленькую дядя Пылып (так имя звучит на полесском диалекте) обычно грозился отвести в озеро и хорошенечко умыть. Я конфузилась, стремглав мчалась домой, смотрелась в зеркало огромного, как мне тогда казалось, шкафа (мамино приданое) и, ничего не найдя, счастливая возвращалась в компанию искусной на выдумки, босоногой соседской детворы. Заприметив меня, дядя Пылып, не отрываясь от работы (двери и окна он мастерил прямо посреди двора), заливисто смеялся, приговаривая: «Ну вот, совсем другое дело…».

Это сейчас наше кладбище солнечное и светлое — большие и старые деревья лет десять как посрезали. В пору же моего детства почти у каждой могильной ограды если не дерево, так куст (посаженные людьми или принесенные ветром) обязательно росли. Данное обстоятельство вкупе с чувствительным детским воображением рождало в головах моих сверстников множество таинственных и леденящих душу, связанных с усопшими рассказов. Передавались они от одного к другому почти всегда шепотом, для пущей убедительности назывались имена или клички свидетелей. Последние со временем менялись, из прямых переходили в разряд косвенных, «точно видел» заменялось на «точно слышал» — правда, значения этому никто не придавал. Еще и сейчас, подходя к могилам бабушки и деда, невольно бросаю взгляд на кленовое дерево по другую сторону дорожки. От налетающего, как тогда рассказывали, ветра клен начинал сильно качаться, листья — шелестеть и у дерева на какой-то момент появлялся трагически погибший десятиклассник…

Зато действия мамы заставляют улыбнуться. Убедившись, что «у отца» все в порядке, она уверенно берется за территорию рядом — «свою» и «Зоси» (приятельницы-соседки, которая временно живет у дочери в городе). Ничейные старые кресты со стертыми от времени надписями — чтобы обозначить места — мама с тетей Зосей позаимствовали под кладбищенским забором, до того как полусгнившее дерево попало в поле зрения сельсовета. И вот уже несколько лет к основным религиозным праздникам вместе с другими убирают и «свои» могилы. Перед нынешней Радуницей «на Зосином холмике» — для надежности, от посягательств других — появились новенькие искусственные цветы.

Вообще радует, что с годами люди проще воспринимают и легче говорят о неминуемом исходе жизни. И даже шутки отпускают по этому поводу.

— Все смотрю — помещусь ли я тут, — озабоченно кивает рукой тетя Зося, указывая на потенциально свое место между потенциально маминым и мужа Платона.

— Поместишься, — равнодушно и спокойно, как о чем-то обыденном, отвечает мама. — Сколько там тебя есть? (тетя Зося очень худенькая) — приткнешься как-нибудь.

— Ай правда,— смеется соседка, — а не буду влезать — попрошу подвинуться.

И без всякого эмоционального перехода начинают вспоминать, как было у того, у того и еще у кого-то.

…Покидаем кладбище через узенькую калитку со стороны озера, на месте которой в детстве был лаз: так ближе, а мои спутницы заметно устали. Следуя за ними, с нежностью и благодарностью думаю — какое это счастье, что мама рядом, что с нами тетя Зося, что сегодня многое успела сделать, завтра воскресенье (строго запретный для работы день) и в родительском уютном доме по традиции соберется вся наша большая и дружная семья.

Жизнь продолжается!

Елена КАРПЕНКО.